Священное Писание и Церковь. У Церкви нет скрижалей, на которых были бы начертаны письмена Божественным перстом. Церковь имеет Священное Писание, но Тот, Кто создал Церковь, ничего не писал. Лишь однажды сказано о Христе в евангелии Иоанна, что Он, низко наклонившись, писал, но и в этот раз Христос писал перстом и писал на земле. Да может быть и не писал каких-нибудь слов, а лишь чертил перстом по направлению к земле. И однако же Церковь имеет Писание, которое она называет Священным, Божественным.
Христос создал Церковь. Церковь существовала и тогда, когда ни одной книги Священного Писания Нового Завета еще не было. Ведь книги Нового Завета написаны апостолами уже после, в течение более нежели полустолетия от начала исторического бытия Церкви. В написанных ими книгах апостолы оставили памятники своего устного благовествования. Писали они для Церкви уже существующей, и книги свои Церкви вручили для вечного назидания. Очевидно, книги Священного Писания не составляют сущности христианства, потому что самое христианство не есть учение, а есть именно новая жизнь, создаваемая в человечестве Духом Святым на основе воплощения Сына Божия. А потому не будет дерзостью сказать, что не Священным Писанием, как книгой, спасается человек, а благодатию Духа Святого, живущего в Церкви. Церковь ведет людей к совершенству.
Определяя сущность Священного Писания, мы можем теперь формулировать следующий тезис:
Священное Писание — одна из сторон общей благодатной церковной жизни и вне Церкви Священного Писания, в истинном смысле этого слова, нет.
Без Церкви, во-первых, нет никакой опоры при толковании Священного Писания и не Писание учит человека, а наоборот, человек навязывает Писанию содержание, какое угодно.
Без Церкви, во-вторых, будет потерян всякий определенный путь ко Христу и Иго учению, потому что Христос Сам ничего не писал, апостолов же можно заподозрить в том, что учение Христово передано ими не точно.
Без Церкви, в-третьих, не имеем никакого значения канон Священных книг и все протестанты и сектанты на вопрос: почему каноничны эти именно книги? — могут остаться только безответными или принуждены будут прибегать к постыдным «словесам лукавствия».
Общее заключение всех наших предыдущих рассуждений таково.
Священное Писание есть неприкосновенная и неотчуждаемая собственность Церкви, как одно из проявлений ее благодатной жизни. Вне Церкви Священного Писания и нет, и быть не может. Не может быть вне Церкви Слова Божия; живого и действенного, потому что нет вне Церкви благодати Св. Духа. Не может быть без Церкви Священного Писания и как определенного письменного памятника, потому что не останется никакого надежного руководства для правильного понимания Писания и ничто не может ручаться за его подлинность и каноническое достоинство. Отметим еще, что, утверждая тезис: вне Церкви нет Священного Писания — мы повторяем истину, которую церковные писатели проповедывали еще во втором веке. Св. Ириней Лионский говорил, что только в Церкви неподдельное соблюдение Писания, без прибавления и убавления, и чтение Писания без искажения.
Христианство или Церковь. Все земное дело Христа должно рассматривать не как одно только учение. Христос приходил на землю вовсе не для того только, чтобы сообщить людям несколько новых теоретических положений; нет, Он приходил, чтобы создать совершенно новую жизнь человечества, т.е. Церковь. Христос Сам говорил, что Он создаст Церковь (Мф. 16:18). Это новое общество человеческое по мысли Самого Создателя его существенно отличается от всех естественных соединений людей в разные общества. Христос Сам нередко Свою Церковь называл Царством Божиим и говорил, что это Царство не от мира (Ин. 14:27, 15:19, 17:14,16, 18:36), т.е. характер его не от мира, не мирской, оно не подобно царствам политическим.
Идея Церкви, как новой совершенной общественности в отличие от общественности, например, государственной, весьма глубоко и прекрасно выражена в кондаке на день Сошествия Св. Духа, когда Церковь именно вспоминает и празднует свое начало. «Егда снизшед языки слия, разделяше языки Вышний; егда же огненные языки раздаяше, в соединение вся призва, и согласно славим всесвятого Духа».
В своей прощальной беседе Христос говорил ученикам: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга; по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13:34-35). Вот это-то новое начало церковного единения и создает не механическое объединение внутренне разделенных личностей, а единение органическое. Сам Христос уподоблял церковное единство органическому единству дерева и его ветвей (Ин. 15:1-2).
Но как возможно осуществление такого единения людей в церковной общественности? Ведь естественное состояние человека более соответствует именно созданию только правового общества, ибо грех и есть самоутверждение или себялюбие, которое охраняется гражданским правом. Действительно, для человека, пока он будет охранять свое греховное состояние, совершенное единение будет пустой мечтой, которой не суждено осуществиться в действительности. Но здесь все именно и разрешается идеей Церкви. Христос дал заповедь: «любите друг друга», но одной этой заповеди совершенно недостаточно. Эта заповедь, как и всякое теоретическое положение, ничего создать не может, если нет сил для ее осуществления. И если бы христианство ограничивалось только теоретическим учением о любви, оно было бы бесполезно, потому что в наличной человеческой природе, искаженной грехом, нет сил для осуществления этого учения. Разум признает, что заповедь о любви хороша, но человек постоянно будет встречать в самом себе иной закон, противовоюющий закону ума и пленяющий его закону греховному (Рим. 7:22-23). Но в том-то сила и значение дела Христова, что оно не ограничивается теоретическими положениями. Человечеству даны новые силы, а потому для него и возможным становится новое церковное единение. Дано новое начало, новый источник жизни – Дух Святой.
Дух Божий, проникающий Собою все Тело Церкви, подающий всем членам этого тела различные дарования, и делает возможной для человечества новую жизнь. Он-то и соединяет всех в одно тело, и соединяет именно тем, что вливает в сердца любовь, которая в естественном состоянии человека не может быть принципом его жизни и его отношений к другим людям.
Учение ап. Павла о Церкви неразрывно связано с его учением о любви, как начале христианской жизни. Читая послания ап. Павла, можно заметить, что о Церкви и о любви он говорит обыкновенно рядом, и это, конечно, потому, что в самой системе Апостола обе эти идеи неразрывно связаны между собою. Вся христианская мораль у Апостола зиждется на догматическом учении о Церкви.
Учение Христа есть учение не только о воссоздании отдельной нравственной личности, но и о воссоздании совершенной общественности, т.е. о Церкви. В Церкви живущий Дух Божий дает силы для осуществления христианского учения в жизни, а так как учение это есть учение о любви, то осуществление его опять-таки создает общественность, ибо любовь – начало связующее, а не разъединяющее. Вне Церкви и без Церкви невозможна христианская жизнь. Без Церкви остается одно христианское учение, т.е. пустой звук. Христианская жизнь есть жизнь церковная. Только в жизни Церкви может жить и развиваться отдельная личность. В телесном организме отдельные члены никогда не растут и не развиваются отдельно друг от друга, а всегда только в связи со всем организмом. То же и в Церкви. Возрастание Церкви есть в то же время и возрастание ее отдельных членов.
По новозаветному учению совершенствование личности обусловлено ее принадлежностью к Церкви, как живому возрастающему при благодатном воздействии Св. Духа организму. Отдельная личность, даже отдельная христианская община, постольку жива, поскольку она живет Христовой жизнью, поскольку она соединена со всей вселенской Церковью. Обособиться, замкнуться в себе, это для личности или даже для поместной церкви то же, что для луча отделиться от солнца, для ручья – от источника, для ветви – от ствола. Христианство учит только о спасении человека. Поэтому в христианстве нет чисто теоретических положений. Истины догматические имеют нравственное значение, и христианская мораль основана на догматах. Но именно идея Церкви и есть тот пункт, в котором вероучение переходит в нравоучение, христианская догматика переходит в этику. Идея Церкви дает жизнь и осуществление христианскому учению. Без Церкви нет христианства; остается только христианское учение, которое не может «обновити падшего Адама».
Слово «Церковь» (εχχλησιασ) же в Новом Завете встречается 110 раз. Слово же «христианство», как и многих других слов на «ство» Новый Завет не знает. После сошествия Духа Святого на учеников и апостолов Христовых получила бытие Церковь, как видимое общество с духовными взаимными отношениями составляющих его членов. Ведь сначала не было никакой системы догматики. Вера Христова заключена была в немногих самых общих положениях. Нечему было учиться в христианстве. Мало требовалось согласия в каких-либо теоретических положениях. Что же значило в то время быть христианином? В наше время на этот вопрос можно услышать много разных ответов, примерно таких: быть христианином – значит признавать учение Христово, стараться исполнять Его заповеди. Это, конечно, еще наилучший ответ. Но первохристианство отвечало на этот вопрос совершенно иначе. Уже с самых первых страниц своей истории христианство является пред нами в виде единомысленной и единодушной общины. Вне связи с этой общиной не было христиан. Уверовать во Христа, сделаться христианином, это значило присоединиться к Церкви, как это неоднократно и выражено в книге деяний апостольских, где читаем: «Господь ежедневно прилагал спасаемых к Церкви» (Деян. 2:47, 5:13-14). Всякий новый верующий был как бы веткой, прививавшейся к древу церковной жизни.
Первохристианская община и была, по свидетельству Дееписателя, почти полным осуществлением идеи Церкви. У множества верующих, читаем в книге деяний апостольских, было одно сердце и одна душа (Деян. 4:32). И весьма замечательно, что в IV веке, при раскрытии догмата о св. Троице, некоторые святые отцы в качестве аналогии указывали именно на первохристианскую общину, где множество было единством.
А насколько первохристианская община была резко определенна, об этом прекрасно говорит один стих книги Деяний, которого как-то не замечают. «Из посторонних никто не смел пристать к ним» (Деян. 5:13).
Приведем некоторые суждения древнецерковных писателей по интересующему нас вопросу. Остановимся на взглядах только двух писателей, много трудившихся над уяснением догмата о Церкви, – св. Киприана Карфагенского и блаж. Августина.
По суждению св. Киприана, быть христианином значит принадлежать к видимой Церкви и подчиняться поставленной в ней от Бога иерархии. Св. Киприан высказывает даже такую решительную мысль: вне Церкви не может быть и учения христианского, не только христианской жизни. Только в Церкви есть чистая вера[1]. Церковь Киприан и называет «истиной»[2]. Единство веры нельзя отделять от единства Церкви[3]. Истина одна, как одна и Церковь[4]. Тому, кто не придерживается единства Церкви, нельзя думать, что он сохраняет веру[5]. Всякое отделение от Церкви непременно связано бывает и с искажением веры. «Враг изобрел ереси и расколы, чтобы ниспровергнуть веру, извратить истину, расторгнуть единство. Служители его возвещают вероломство под предлогом веры, антихриста под именем Христа и, прикрывая ложь правдоподобием, тонкою хитростию уничтожают истину»[6]. «Как диавол не есть Христос, хотя и обманывает Его именем, так и христианином не может почитаться тот, кто не пребывает в истине Его евангелия и веры»[7]. «Еретик рассекает Церковь, разрушает веру[8]; он вооружается против Церкви, изменник в отношении веры, в отношении благочестия святотатец, непокорный раб, сын беззаконный, брат неприязненный»[9]. «Если рассмотреть веру тех, которые веруют вне Церкви, то окажется, что у всех еретиков совсем иная вера; даже, собственно говоря, у них одно изуверство, богохульство и прение, враждующее против святости и истины»[10].
Изложенные воззрения св. Киприана, которые, очевидно, разделял и весь Kарфагенский собор, наглядно и весьма определенно свидетельствуют о том, как решительно сливали в третьем веке Церковь с христианством и наоборот.
Воззрения св. Киприана не были восприняты Церковью в их полном объеме. В частности было отвергнуто его учение о необходимости крестить даже и раскольников при их обращении в Церковь. В связи с этим и воззрения блаж. Августина несколько отличны, хотя в сущности взгляд на отношение Церкви к христианству остается все тем же.
Блаж. Августин признает, что учение христианское, понимаемое теоретически, может быть сохранено и вне Церкви. Истина остается истиной, хотя бы ее высказывал и злой человек. Ведь и демоны исповедовали Христа так же, как и ап. Петр[11]. Золото несомненно хорошо, и золотом оно остается у разбойников, хотя и служит у них дурным целям[12]. Христос сказал однажды ученикам: «кто не против вас, тот за вас» (Лк. 9:49-50). Из этого можно видеть, что стоящий вне Церкви в некоторых предметах не против Церкви и имеет нечто из церковного богатства[13]. Афиняне чтили неведомого Бога (Деян. 17:23), а ап. Иаков свидетельствует, что и бесы веруют (Иак. 2:19), а они, конечно, вне Церкви[14]. В своих сочинениях против донатистов блаж. Августин подробно доказывает и обосновывает действительность раскольнического крещения.
Но если и вне Церкви можно сохранить истинное учение, если даже таинства, совершаемые в отделении от Церкви, действительны, то нужна ли непременно Церковь? Не возможно ли спасение и вне Церкви? Не отделяет ли блаж. Августин христианство от Церкви? На все эти вопросы в системе блаж. Августина дается отрицательный ответ. Христианскую жизнь, приводящую ко спасению, блаж. Августин приписывает только Церкви, а вне Церкви этой жизни быть не может.
Все то, что отделившиеся от Церкви сохраняют из церковного богатства, все это не приносит им ровно никакой пользы, а только один вред[15].
Самое отделение от Церкви есть величайший грех, который и показывает, что у раскольников нет любви (Ididem). Возрожденный в крещении, но не соединившийся с Церковью, не имеет от крещения никакой пользы, потому что он любви не имеет; спасительным начинает быть для него крещение только тогда, когда он соединится с Церковью61. Благодать крещения не может очистить от грехов того, кто не принадлежит к Церкви; ее действие как бы парализуется упорством раскольнического сердца во зле (т.е. в расколе)62. Так как крестящийся вне Церкви тотчас после крещения обнаруживает свою греховность, отсутствие у него любви, вступая во мрак своей схизмы, то и грехи немедленно на него возвращаются.
Не потому схизматики лишены надежды на спасенье, что их крещенье недействительно, а только потому, что они вне Церкви и во вражде к ней[16]. Благодать Св. Духа получить и сохранить может только тот, кто соединен в любви с Церковью[17].
Таким образом, по учению блаж. Августина, Церковь – понятие более узкое, нежели христианство, понимаемое в смысле одних только теоретических положений. Оставаясь вне Церкви, можно быть в согласии с этими теоретическими положениями; для единения же с Церковью необходимо, кроме того, согласие воли (consensio volinlalum)[18]. Но очевидно, что без этого последнего лишь теоретическое согласие с христианским учением совершенно бесполезно, и вне Церкви нет спасения.
Взгляды св. Киприана и блаж. Августина, по-видимому, несколько различны, но к выводу они оба приходят совершенно одному: extra ecclesiam nulla salus – вне Церкви нет спасения! Спасает людей их любовь, которая есть благодать Нового Завета[19]. Вне же Церкви сохранить любви нельзя[20], потому что там нельзя получить и Духа Святого[21].
Христианство и Церковь не совпадают друг с другом только тогда, когда под христианством мы будем понимать сумму каких-то теоретических положений, ни к чему никого не обязывающих. Но такое понимание христианства можно назвать только бесовским. Христианами тогда следует признать и бесов, которые тоже веруют и от этого только трепещут.
«Христианство не в молчаливом убеждении, но в величии дела», – как говорит св. Игнатий Богоносец78.
Нет, Христос не есть только великий учитель; Он – Спаситель мира, давший человечеству новые силы, обновивший человечество. Не учение только имеем мы от Христа Спасителя нашего, а жизнь. Если же понять христианство как новую жизнь не по стихиям мира, которому известны только принципы эгоизма и себялюбия, а по Христу с Его учением и образцом самоотречения и любви, то христианство необходимо совершенно совпадет с Церковью. Быть христианином – значит принадлежать к Церкви, ибо христианство есть именно Церковь, и вне Церкви христианской жизни и нет, и быть не может.
Достаточно внимательно посмотреть на Символ веры, чтобы понять, насколько важна идея Церкви. Ведь в Символ веры все почти члены внесены уже после того, как появились различные еретики, искажавшие ту или другую истину. Посему весь Символ веры можно назвать как бы полемическим. История его и показывает, как в борьбе с теми или другими ересями пополнялось его содержание. Совсем не то с девятым членом о Церкви. С самого начала этот член находился в Символе веры, куда внесен даже независимо от появления каких бы то ни было лжеучений.
Подделка Церкви христианством ведет за собою еще одну ужасную подделку, – подделку Христа Богочеловека человеком Иисусом из Назарета. Как вера в Церковь неразрывно связана с признанием Божества Христа Спасителя, так и отрицание Церкви непременно ведет за собою отрицание воплощения Сына Божия, отрицание Божества Иисуса Христа. Ведь для того, чтобы дать какое-нибудь учение, для этого нет нужды непременно быть Богочеловеком. Богочеловечество Христа необходимо нужно только тому, кто видит в Нем Спасителя, влившего в естество человеческое новые силы и основавшего Церковь. Из слов Самого Иисуса Христа видна эта нерасторжимая связь между истиной Церкви и истиной Его Богосыновства? Симон Петр сказал: «Ты – Христос, Сын Бога живаго». Тогда Иисус сказал ему: «И я говорю тебе: ты Петр, и на сем камне (т.е. на истине Боговоплощения, которое исповедал Петр) Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ея» (Мф. 16:16-18). Древняя Церковь с особенным напряжением всех своих сил и отстаивала эту истину единосущия воплотившегося Сына Божия с Богом Отцем, потому что она жаждала действительного обновления человеческого естества, воссоздания «новой твари», т.е. Церкви. Непоколебимая вера в то, что Сын Божий, второе лицо Св. Троицы, сошел на землю, сделался человеком, открыв людям тайны Царства Божия, основал Свою Церковь на земле, пострадал за грехи рода человеческого и, победив смерть, воскрес из мертвых, открыв людям путь к богоуподоблению и обожествлению не только по душе, но и по телу, – эта именно вера лежала в качестве внутреннего мотива в основе всех догматических движений IV века[22]. Почему так напряженна была борьба с арианством? Почему ариане встретили такой решительный отпор, что св. Афанасий Великий, этот столп Церкви Христовой, отказывал им в названии «христиан»? Современному мало религиозному человеку догматические споры IV века кажутся непонятными и как бы не имеющими смысла. Но «это была борьба двух до крайности противоположных воззрений на Христа, – мистически-религиозного, в котором Он являлся источником жизни, спасения, бессмертия и обожения, и рационалистического, где Христос представлялся лишь обожествленным Учителем и нормальным примером для Своих последователей. Вопрос шел в сущности о том, останется ли в будущем христианство религией со всей совокупностью его светлых верований и мистических упований или оно разрешится в простую философию с религиозным оттенком, каких немало было в то время»[23]. Можно сказать, что и тогда Церковь отстаивала единосущие с Богом Отцом своего Основателя; ареане же, люди рационалистического склада, отрицали единосущие воплотившегося Сына Божия, смотря на Него, как на основателя школы, которому уж не так-то обязательно нужно быть совершенным Богом. Желание быть «новой тварью», «обновленным естеством», иначе сказать – Церковью Бога живаго – и требует признать полное Божество Христа. «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом». «Сын Божий сделался сыном человеческим, чтобы сыны человеческие содержались сынами Божьими». Вот как определяют смысл Боговоплощения св. Ириней Лионский и Афанасий Великий[24]. Такими же идеями полно богослужение нашей Православной Церкви. Вот примеры из одной только службы на Рождество Христово. «Днесь Бог на землю прииде, и человек на небеса взыде»[25], «По образу и по подобию истлевша преступлением, видев Иисус, приклонив небеса сниде, и вселися во утробу девственную неизменно, да в ней истлевшаго Адама обновить»[26]. «Да ликовствует убо вся тварь и да играет, обновити бо ю прииде Христос и спасти души наши»[27]. «Истлевша преступлением, по Божию образу бывшего, всего тления суща, лучшия отпадша божественныя жизни, паки обновляет мудрый Содетель»[28]. «Желание получивше, и Божия пришествия христокраснии людие сподобльшеся, ныне утешаются пакибытием»[29]. Православная Церковь – носительница идеи действительного спасения человека, его полного возрождения, обновления, воссоздания и обожения, чего своими силами человеку не достигнуть, сколько бы он ни мудрствовал. Церковь для того, чтобы быть именно Церковью, обществом обновленного человечества, требует воплощения Сына Божия, а потому для церковных людей, восприявших всю высоту религиозного идеала св. Церкви, Иисус Христос всегда был и есть Сын Божий, единосущный Богу Отцу. «Другие, – пишет св. Ириней, – не придают никакого значения снисшествию Сына Божия и домостроительству Его воплощения, которое апостолы возвестили и пророки предсказали, что чрез это должно осуществиться совершенство нашего человечества. И такие должны быть причислены к маловерам»[30]. Во время св. Иринея некоторые лжеучители утверждали, будто все дело Христово состояло лишь в том, что Он дал новый закон вместо ветхого, который Он отменил. Св. Ириней, напротив, утверждает, что не новый закон, не новое учение было целью Христова пришествия, а именно воссоздание падшего естества человеческого. «Если у вас, – пишет он, – возникнет такая мысль: что же нового принес Господь пришествием Своим? то знайте, что Он принес все новое тем, что Он принес Себя Самого и тем обновил и оживотворил человека»[31]. Если же кто отрицает Церковь с ее религиозным идеалом, то и Христос для него становится только в разряд учителей-мудрецов, рядом с Буддой, Конфуцием, Сократом, Лаоцзы и др. Притом Христос оказывается учителем далеко не самостоятельным. Услужливая наука указывает множество разных источников, вплоть до вавилонских мифов, откуда будто бы позаимствовано учение Христово. Христос уподобляется плохому ученому, который составляет свое сочинение, не всегда удачно компилируя из разных чужих книг. Враги христианства со злорадством указывают на эти результаты научных исследований и объявляют, что в сущности Иисус Назарянин даже и учения-то нового не дал; Он только повторил, что было сказано еще до Него и что знали бы и без Него. Но для того, кто верует в Церковь, все эти речи о разных «явлениях» на христианство не имеют ни малейшего смысла, потому что сущность дела Христова, как сказано, вовсе не в учении, а в спасении. Бог послал Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь чрез Него (1 Ин. 4:9; сравн. 5:13). Пусть в учениях земных мудрецов встречаются прозрения истины, близкие к христианству, но Христос обновил человеческое естество, создал Церковь, ниспослал Духа Святого и тем положил начало новой жизни, чего никакой мудрец из рода человеческого сделать не мог. Именно для создания Церкви необходимо было сошествие на землю Сына Божия и Его крестная смерть. А потому все, отделяющие христианство от Церкви, рано или поздно приходят к богохульству отрицания Христа-Богочеловека и приходят именно потому, что Богочеловечество Христа становится для них ненужным.
Закончим рассуждение одним святоотеческим подобием. Церковь подобна крепкому дубу, а человек вне Церкви подобен летящей птице. Посмотрите, как бьется несчастная птица, когда она летит при сильном ветре! Как неровен ее полет! То она взлетает вверх, то опрокидывает ее вниз, то подвинется она немного вперед, то снова относит ее далеко назад. Так носится и человек ветрами лжеучений. Но как птица успокаивается в густых ветвях дерева и мирно смотрит из своего убежища на несущуюся мимо бурю, так и человек обретает мир, когда прибегает к Церкви. Из своего тихого пристанища смотрит он на свирепую бурю «около церковных стен», скорбит о несчастных людях, которые застигнуты этой бурей вне Церкви и медлят укрыться под ея благодатным кровом, и молится к Господу: соедини их святей Твоей соборней и апостольстей Церкви, да и тии с нами славят пречестное и великолепое имя в Троице славимого Бога.
Священномученик Иларион (Троицкий) «Без Церкви нет спасения».
[11] Матф. 16:16, 8:29; Марк. 1:24. Лук. 8:28. Contra litteras Petiliani III, 34, 39. Migne, P. L., t.43, col.68.
[15] De baptismo, I, 2, 3. Migne, P. L., t. 43 col. 110. Contra Cresconium. I, 22, 27; IV, 21, 26. Migne, P. L.; t.43, col.460–563.
[22] См. проф. А.А. Спасский. История догматических движений в эпоху вселенских соборов. Сергиев Посад, 1906. Стр.651.
[24] См. проф. И.В. Попов. Идея обожения в древневосточной Церкви. М., 1909. Его же. Религиозный идеал святого Афанасия Александрийскаго. Св.-Троицкая Сергиева Лавра. 1904. Срвн. проф. Спасский, цит. соч., стр.198–199.
[28] Канон Космы, песнь I, тропарь 1. Срвн. того же канона 2-й тропарь 3-ей песни: «причастием плоти горшия подав Бо-жественнаго естества».