Ассаад Элиас Каттан – православный богослов. Он закончил Баламандский университет (Ливан), продолжил обучение в Фессалониках (Греция), Эрлангене и Марбурге (Германия), занимался научными исследованиями в Институте истории, археологии и культурного наследия Ближнего Востока при Баламандском университете, в Берлинском институте современных исследований. С 2005 года – профессор православного богословия Центра религиозных исследований Вестфальского университета имени Вильгельма в г. Мюнстере (Германия).

Профессор Ассаад Элиас Катан приехал в Россию, чтобы лучше познакомиться с жизнью Русской Православной Церкви и выступить с несколькими докладами. Мы воспользовались случаем, чтобы встретиться с ним и узнать его взгляд на злободневные вопросы, которые ставит наше время перед православными: о задачах, которые призвано решать богословие сегодня, о том, грозит ли Европе исламизация, что может и должно дать Православие Европе и всему миру. Его точка зрения на некоторые из этих проблем иногда не совсем совпадает с той, что считается общепринятой в православной среде (и стала даже своего рода штампом), и этим особенно интересна.  

Мы и мир – главная проблема богословия

– Православное богословие традиционно хорошо развито в восточноевропейских странах и на православном Востоке. Для Западной Европы это относительно новое направление научной мысли. Какие структуры на Западе занимаются православным богословием и насколько успешно?

– Помимо Центра религиозных исследований Вестфальского университета имени Вильгельма в г. Мюнстере, в котором я служу, в Германии есть подобная структура в Мюнхене; есть Институт православного богословия во Франции – он основан еще в 1925 году; есть подобный институт в Англии – при университете в Кембридже; предпринимаются попытки организовать такой центр в Голландии – в Амстердаме. Так что православное богословие на Западе успешно развивается. Конечно, не без некоторых проблем: дело в том, что все эти структуры небольшие, и если они функционируют при университетах, то часто страдают из-за недостатка средств, потому что университеты, проводя политику экономии, сокращают финансирование прежде всего гуманитарных направлений. Так, на кафедру православного богословия наш университет в Мюнстере никого не брал в течение пяти лет – экономил.

Что касается научно-исследовательской составляющей православной богословской науки на Западе, то ее уровень достаточно высок. Традиционно при университетах Европы очень хорошие библиотеки, фонды которых формировались столетиями. Налажена и система книгообмена, так что если вам нужна книга, которой нет в библиотеке вашего университета, ее можно выписать из другого.

В чем мы, конечно же, нуждаемся, так это в людях, которые могли бы в этих библиотеках работать. В Греции, в России есть много очень умных голов, они приезжают к нам учиться, но потом ведь возвращаются на родину. Хороших кадров не всегда хватает. Но в принципе наша инфраструктура находится на высоком уровне, и у нас хорошие возможности.

Библиотека Тринити колледжа в Дублине, Ирландия

– Какие направления богословской науки сегодня особенно актуальны?

– В первую очередь это полемика с католицизмом и протестантизмом. Есть богословские различия, которые до сих пор являются камнем преткновения. В полемике с католиками, главным вопросом, конечно же, остается догмат о примате Римского папы, с протестантами – вопрос о священноначалии.

– Полемику с католицизмом и протестантизмом православное богословие ведет давно. Это, можно сказать, традиционные направления богословской мысли. А есть ли вопросы, которые поставило и обострило наше время?

– Да, конечно. И один из важнейших: каким образом православное богословие соотносится с проблемами современности, прежде всего с теми, которые актуальны для Запада? Ведь долгое время историческое развитие Западной Европы отличалось от того, которое проходили восточные и восточноевропейские православные страны, – как минимум, начиная со времени завоевания Византии. Вехами истории Запада были, как известно, Ренессанс, затем время барокко, Просвещение; Европу терзали религиозные войны. ХХ век основной упор сделал на права человека, идея о приоритетности которых родилась в протестантской среде. Православная Церковь имеет другой исторический путь. Это, конечно, не означает, что мы были совсем изолированы от Запада. Но наше развитие шло по-иному. А сегодня Православная Церковь уже не отделена от мирской европейской истории, как было раньше. Люди в Москве также глобализованы, как и в Мюнхене. Они одеваются одинаково, они ведут схожий образ жизни. И это порождает важные вопросы.

Я думаю, что вопрос, которым будет заниматься православное богословие в ближайшие 20–30 лет, – это отношения Православия, православного богословия и современного мира, различных тенденций в нем. Это вопрос о том, что мы можем принять и что мы должны отвергнуть. И связанные с этим, несомненно, очень важные вопросы: если мы что-то принимаем – то почему, и если мы что-то отвергаем – то почему мы это делаем.

– То есть главное – это четко обозначить свою позицию по всем современным проблемам и вызовам с точки зрения Православия и православного мировоззрения?

– Мы живем в глобализованном мире. Речь не идет о том, что мы себя должны как-то отгородить от существующей системы. Система уже здесь, живет вместе с нами. И конечно, эта система, этот мир продвигает свои ценности. Но у нас, православных, есть собственные ценности. У нас есть своя история. И тогда возникают вопросы: насколько эти ценности связаны? что мы можем взять и что мы должны отвергнуть из современного нам окружения? Это вопросы, на которые я один не могу дать ответа. Хотя, конечно же, у меня есть своя точка зрения на это.

Один из вопросов, который важен как для богословия, так и для повседневной жизни: какими люди чувствуют себя в Церкви? как строят отношения со священноначалием? Сегодня человек ощущает себя более свободным, чем раньше. Вот характерный пример.

Несколько лет назад в Германию приезжал епископ Антиохийской Церкви, к которой я принадлежу. Он встречался с церковными общинами, проповедовал в храмах. В одной из проповедей он дважды употребил слово «послушание». Люди вознегодовали. Они сказали: «В Германии послушание не принято!» Само слово «послушание» ассоциируется ими с чем-то негативным. Потому что, допустим, при нацистах в Германии люди были послушны Гитлеру, и это привело ко Второй мировой войне. И с того времени немцы очень чувствительны к тому, что называется послушанием. Но те люди, которые так сказали епископу, не были немцами по происхождению. Это были православные христиане, которые приехали в Германию из Турции, из Ливана, из Сирии… Но они живут в Германии уже 20–25 лет. Получается, что они переняли какие-то здешние ценности, сделали их своими. И через некоторое время заметили, что есть определенная напряженность между теми ценностями, которые они сейчас имеют, и теми, о которых говорит епископ.

Конечно же, епископ был мудрым человеком, он объяснил, что он имеет в виду: говоря о послушании, он говорит о любви. Он подчеркнул: в Православии нет послушания без любви. То есть основание послушания – это любовь. Как в браке, как в хорошо функционирующем монастыре. Тогда люди успокоились.

Разум или сердце? – Нет! И сердце, и разум

Профессор Ассаад Элиас Катан

– В контексте этого примера и с пониманием того, что существуют разные ценности, – какие, на ваш взгляд, вызовы встают перед современным человеком, который старается жить по-христиански?

– Западная Европа очень индивидуалистична. Это один из самых важных вызовов, который стоит сейчас перед миром. А мы в нашей православной жизни подчеркиваем именно коллективность. И я убежден, что именно Православие должно найти некое равновесие в этом вопросе. В Евхаристии Иисус находится в центре, а мы все – вокруг него. Получается, что Евхаристия – некий баланс между отношением каждого верующего ко Христу и всего общества ко Христу.

Второй вызов – это вызов разума. На Западе делают упор именно на превосходство разума. Культ разума зародился в эпоху Просвещения. Философы того времени акцентировали внимание на разуме для того, чтобы люди смогли дистанцироваться от религиозных войн. Они говорили, что если человек разумен, то тогда люди не могут убивать друг друга во имя религии. Наш православный народ, наша православная духовность выделяют и другое измерение, а именно измерение сердца. Для нас не всё должно проходить через разум. Литургия, например, предлагает нам другое измерение – эстетическое. Мы воспринимаем обонянием запах ладана, мы слышим пение и т.д. Выбирая что-то одно – или разум, или сердце, – мы можем прийти к некоей поляризации. Но я думаю, что Православие может найти равновесие.

Почему я так думаю? Потому что в нашей православной традиции, в православном богословии человеческий разум тоже играет большую роль. Был такой еретик Аполлинарий. Он говорил, что плоть Иисуса не имела «нус». Под «нус» Аполлинарий понимал человеческий разум. А православные богословы его опровергали, утверждая, что это невозможно. Если Иисус не имел человеческого разума, то Он не был бы совершенным Человеком. А если Иисус не был совершенным Человеком, то Он не смог бы спасти человека от греха и Его жертва была бы напрасной.

Так что Православие может найти равновесие между сердцем и разумом, в его богословии есть необходимый потенциал для этого.

Православие обладает очень сбалансированным богословием, и наша задача – это равновесие как-то представить, донести до современных людей. К сожалению, мы не всегда это делаем, мы чаще занимаемся какими-то маленькими проблемами. Например, такими вопросами: кто важнее – Константинополь, Рим или Москва? И подобными.

Мусульмане в Европе: враги, завоеватели или… братья?

– Огромный приток в Европу мигрантов из мусульманских стран сделал «исламский вопрос» одним из главных на Западе в последнее время.

Тысячи мигрантов выходят из трюма парома, прибывшего в столицу Греции — Афины

– Чтобы понять суть проблем, связанных с отношением Европы к исламу сегодня, давайте посмотрим, каким оно было в прошлом. Вспомним, как Европа восприняла завоевание Константинополя Мехмедом II в 1453 году. Западные христиане были шокированы, исламизация Константинополя стала большим потрясением для них. Но к осмыслению этого события западные христиане пришли позднее. И тогда Европа начала делать попытки поставить границы перед исламом.

До завоевания Константинополя самой большой проблемой Европы были евреи. После завоевания Константинополя самой большой проблемой стали мусульмане. Это, конечно же, было обусловлено политическими причинами: после Константинополя османы попытались завоевать и Европу – например, они дважды осаждали Вену, и если бы европейцам не удалось в то время отстоять этот город, он был бы исламским. Эти политические причины имели последствия и для богословия: европейское богословие демонизировало ислам. Потом настало время, когда западный мир колонизировал исламский, начиная от Индии и заканчивая Ливией.

Получается, что исторически опыт встречи Европы с исламом был негативным. История отношения Запада с исламом – это история войны. У нас, православных, – на Ближнем Востоке, в России, на Балканском полуострове – отношения с мусульманами складывались иные. Я не говорю, что они были всегда позитивными. Без проблем не обходилось. Но были также периоды, когда мы с мусульманами жили мирно. Патриарх Афинагор Константинопольский рассказывал, как он, будучи ребенком, играл с детьми-мусульманами. Он жил в деревне на севере Греции, где были и мусульмане, и жители этой деревни праздник святого Георгия отмечали вместе!

В XX веке Европа свои отношения с мусульманами захотела исправить. Именно в связи с этим стал возможен приезд в Великобританию и Францию многих мигрантов из бывших колоний. Сейчас в Британии можно встретить значительное число выходцев из Индии и Пакистана, а в Париже – из Марокко и Туниса. И в основном это мусульмане. Это показатель того, что Западная Европа свою политику по отношению к мусульманам изменила. Тенденция хорошая, потому что таким образом исправляются исторические ошибки. Но этот процесс имеет также и негативную сторону. Приток мусульман в Европу породил страх перед исламом. И это, прежде всего, страх перед экстремистскими течениями ислама, о которых так много говорят средства массовой информации. О хороших мусульманах никто не говорит и не пишет, только о злых, и поэтому люди боятся. Но ислам многолик. Мусульмане живут по всему миру – от США до Индонезии, и в большинстве своем они мирные люди, но СМИ трубят почему-то только об агрессивных, которых меньшинство.

– Но многие опасаются исламизации Европы и мира…

– Будет ли Запад исламизирован? Я лично думаю, что нет. Почему? Западные страны – христианские страны. Это значит не только то, что в Европе много церквей и соборов. Такие ценности, как свобода, права человека, равноправие людей, – это христианские ценности. И я думаю, что на Западе много мусульман, которым эти ценности также важны, и среди них найдется достаточное число таких, кто эти ценности станет защищать. Мусульмане, прибывающие сейчас на Запад, изменяются. Люди – это не закостеневшие мумии. Выше я приводил пример о христианах и их встрече с епископом, приехавшим с Ближнего Востока, который показывает, как люди изменились за 20 лет, переняв в том числе и европейские ценности. Мусульмане тоже изменяются. И для многих из них важны западные ценности. Поэтому у меня нет страха перед исламизацией Европы.

Конечно же, статистика изменится, пропорции населения изменятся. Но это обычный процесс. К примеру, Гитлер, развязавший мировую войну, предполагал, что все немцы – германцы. Но это не так. Известно, что исторически многие немцы были этническими славянами и кельтами. В Германии смешались многие и многие народы, географическое положение страны дало возможность все эти народы объединить. Так что и те славяне, что пришли в Германию, ассимилировались, как это происходило и в других странах с другими народами. Итальянцы и ирландцы, приплывшие когда-то в США, тоже адаптировались, сегодня они американцы. Так что я думаю, те мусульмане, которые сейчас прибывают в Европу как беженцы, тоже адаптируются и их дети будут чувствовать себя европейцами.   

– Какая задача в связи с этим стоит перед православной богословской наукой? И не только, может быть, перед богословием, но и перед всеми нами, православными христианами.

– Мы, православные христиане, можем нашу позитивную историю сосуществования с мусульманами транслировать европейцам. И если мы покажем положительный пример, то это может привести к тому, что и экстремистские тенденции в исламе не будут занимать главенствующее положение.

Последнее замечание: экстремистские движения в исламе сейчас финансируются определенными странами – в первую очередь странами Персидского залива. Эти страны вкладывают огромные средства в то, чтобы распространить радикальный ислам. Почему? Потому что они сами боятся свободы. Вот недавно прошло сообщение, что в Саудовской Аравии человека, написавшего в интернете что-то против короля, обезглавили и распяли. Отсюда следует, что западные страны могут изменить ислам, если в этих радикальных мусульманских странах произойдет смена правительства. Но, к сожалению, до недавнего времени американцы королевскую семью Саудовской Аравии поддерживали. И все знают почему. Там нефть. Отсюда следует, что ислам может быть изменен, если будут изменения в мировой политике. И мы, православные, можем принять в этом участие.

Россия сегодня больше не маргинальная страна, это самая большая страна в мире, она играет свою роль в мировой политике, и эта роль становится всё более значительной, а население России на 90% православное по культуре. И даже люди, которые не ходят в церковь, они по культуре православные. Так что нам свои христианские ценности нужно защищать, нам нужно говорить, что мы хотим видеть мир вот таким. В этом мире нужно мечтать. Иисус, наш Господь, был самым большим мечтателем, иначе Он не пошел бы на крест.

Европа постцерковная, но христианская

– Существует такой тезис: Европа сейчас постхристианская, то есть европейцы отказываются от своих христианских корней, индифферентны к религии и уже не просто терпимы к порокам, порицаемым Священным Писанием, но воспринимают их как норму.

– В этом убеждают социологи? (Улыбается.) Я думаю, они правы только отчасти. Нужно всегда смотреть, какими критериями пользуются социологи. Они много работают со статистикой. Они подсчитывают, например, кто ходит по воскресеньям в церковь. С этой точки зрения Европа действительно постхристианская. Потому что люди в Западной Европе всё реже соотносят себя с официальным институтом церкви. Но это не свидетельство того, что люди стали менее религиозными. Они стали даже более религиозными.

Кресла красного бархата под изображениями ангелов. Сегодня церковь Сан Фелипо в Аквиле – театр. Когда не хватает денег на реставрацию церквей, в Италии их продают в частную собственность

Сейчас многие говорят о новой религионизации мира. Это относится также и к Западной Европе. Но люди ищут эту религиозность в других местах. Не в официальной церкви, но, например, в других религиях. Или же они комбинируют христианство с другими религиями. Берут элементы из христианства, элементы из буддизма, элементы из индуизма, и если им нравится что-то, например, в исламе, они берут это тоже. Такой вот синкретизм. Люди создают собственную религию. И в этом смысле современная Европа, конечно, постхристианская. Или лучше сказать – постцерковная. Потому что институт церкви не играет большой роли в жизни общества. Это одна тенденция. Но я думаю, что эта тенденция не преобладающая.

И если смотреть под иным углом, мы увидим, что Европа до сих пор очень христианская. Почему? Потому что Европа живет христианскими ценностями, такими как уважение человеческой личности, свобода, равноправие людей, убеждение, что человек может улучшить мир. И совсем не случайно то, что эти ценности укоренились именно в Европе. Здесь в течение веков главенствовало христианство, и оно оказывало свое влияние на сознание людей. О достоинстве человека говорится в Библии – уже в книге Бытия. О возможности изменения мира к лучшему – тоже в книге Бытия. Сам Бог дает человеку возможность изменить мир. И Сам Бог стал Человеком. Это означает, что Бог облек славой и честью человека. Этого нет ни в одной другой религии. И это то, что лежит в основании утвердившихся в Европе ценностей.

Конечно, я не говорю, что не было других влияний, Греции например. Языческая Греция, римская культура также оказали влияние на Европу. Но без христианства европейские ценности немыслимы. С этой точки зрения Европа как тогда, так и сейчас очень христианская. Христианская не по роли института Церкви, но по значению ценностей.

– Но ведь на Западе четкая тенденция к оправданию греха?

– Что касается темы оправдания греха… Это очень сложный вопрос. Да, люди сегодня меньше осознают грехи. То, о чем вы говорите, правда. Сегодня, например, сексуальные отношения до брака не воспринимаются как грех. Но есть область, где люди чувствуют, что такое грех. Может быть, они не используют слово «грех», но они ведут себя соответствующе. Например, европейцы в повседневной жизни очень честные, они отвергают ложь, они хотят насколько возможно быть открытыми. Может быть, они не используют слово «грех», потому что это богословский термин, но то, каким образом они себя ведут, показывает, что во многих областях они придерживаются христианской морали: не лгать, не красть, для справедливого общества что-то делать, работать. Это всё христианские ценности. И не надо христианскую мораль сокращать до пределов только сексуальной морали. Это мой ответ.

Изменить мир вестью о Воскресении

– Что в Православии важно показать современному человеку? И как Православие может открыть свой потенциал миру?

– У Православия огромный потенциал. В Православии есть Литургия, которая охватывает всё творение. И даже многие католики и протестанты говорят, что нет иной настолько богатой Литургии, как православная. Это первое.

И второй пункт, который связан с первым: нет никакой другой конфессии, где учение о Воскресении было бы так хорошо представлено. Это наше сокровище. И оно очень нужно миру. Потому что, как считает французский православный богослов Оливье Клеман, главная проблема современного человека – это проблема смерти; и если мы этой проблемы не видим, то нам становится непонятным поведение современного человека. А он делает всё, чтобы о смерти забыть. Хотя это старое наблюдение, которое мы встречаем уже в аскетической литературе: люди ведут себя так, как будто никогда не умрут.

Православие может дать решение этой проблемы, и это решение – воскресение. Смерть – это переход к воскресению; этот мир не подвластен смерти, потому что этим миром управляет Христос – наш Пантократор.

Мозаика с изображением Христа Пантократора, Софийский собор (Константинополь)

Весть о Воскресении – это самое значительное, что Православие может подарить современному миру. Но об этом нужно говорить, хотя прежде всего это должно проживаться. Как мы можем изменить мир, если у нас, в нашей Православной Церкви, так мало людей, которые это воскресение проживают?! У нас огромное сокровище, и вместо того, чтобы это сокровище показывать другим, мы его закапываем. А ведь эта весть о Воскресении нуждается в людях, которые будут ее как-то представлять в этом мире. И если у нас это получится, то это будет самым важным вкладом.

И третье. Об этом я уже говорил: у нас очень сбалансированное богословие, которое представляет равновесие между индивидуальным и коллективным, сердцем и разумом. И это богословие, которое представляет равновесие между человеком и Богом. Халкидонский Собор постановил, что Христос был истинный Бог и истинный Человек. Современный мир склоняется больше к тому, чтобы представить именно человеческую сторону главной. Есть и другие тенденции, где слишком сильно акцентируется Бог, а человек принижается. Но у нас, православных, – золотая формула: Халкидон. Человек и Бог – это равновесие. Истину эту между IV и VIII веками отцы Церкви снова и снова защищали, не жалея жизней своих. Вспомним хотя бы святого Максима Исповедника: он был преследуем, его истязали, ему вырвали язык, но он стойко противостоял даже византийскому императору, защищая учение о двух волях во Христе. Или папу Мартина I, тоже гонимого за это.

Наша задача как православных – следуя примеру святых, утверждать это равновесие, явленное в Халкидонской формуле. Убеждать мир в том, что нельзя людей во имя Бога принижать и нельзя Бога во имя человека отвергать – должно быть равновесие. Если мы, православные, не будем этим заниматься, то кто будет? Но для этого мы должны наши собственные конфликты преодолеть и показывать миру Православие сияющее. Ни в коем случае не разделенное и спорящее Православие! Потому что таким образом мы теряем в силе убеждения.

Монах Рафаил (Попов)

 http://www.pravoslavie.ru/